поставили. У вас от ста до пятисот дружинников, и только 2000 из них в новом прикладе. У остальных денег не хватило, чтобы переодеть дружины и сменить оружье. Так что, всыпали бы вам даны по первое число. По одиночке – всех бы разгромили. – Посадники попытались пошуметь, но воеводы их не поддержали. Им было очевидно, что рубка была бы страшная.
– Так вот, пока войско у нас в кулаке, требуется разградить путь на юг, заодно поднатаскать те дружины, что во Владимир не приезжали. До недавнего времени мне было все равно: кто сидит в Киеве, мои корабли по Днепру не ходили, убытки несли вы, посадские, да вот вотчины у меня появились новые в Тьмутаракани и на Понтийском полуострове. Через Киев туда дорога в разы короче. А как у нас поступают с отступниками, вы и сами знаете, не хуже меня.
– Дело говорит князь. Давно пора. – хмуро сказал Давмонт, воевода Полоцкий. Их главная артерия шла через Днепр, и доходы княжества сильно зависели от поборов по дороге.
– На том и порешим, и пока морозы еще стоят, двинем к Киеву, заглянув в Чернигов.
Но слухи на Руси распространяются быстрее поросячьего визга. Еще на подходе к Чернигову у Сожи встретили делегацию боярскую да посадскую. Кланяются, поговорить желают.
– Лех увел дружину в Туров, оттуда уйдет на Волынь.
– Все ушли?
– Нет, я – Боян, я с Гостомыслом и Лехом не дружу. Мои остались. Так что, бери под длань, княже. Роту хоть сегодня могем дать.
– А что Куар?
– Он на старости лет совсем из ума выжил, пришел к нему обоз с Византии, апосля осенины. Окромя купчиков, двух чернав принял. Беседы ведут. Михаила желает пригласить.
– Бит был Михаил мной, когда в полоне у меня сидел. Я его на троне в Царьграде оставил.
– Дык мы и говорим, что умом пошел Куар. Кием себя объявил, царем киевским. Челом бьем, дозволь с вами на Киев идти.
У Припяти перешли на правый берег, здесь морозы уже ослабли, снег почернел, весна скоро. Последние сто километров шли долго, но вышли к Киевским горам и Подолу. Снег днем уже таял, ночью хрустел. На малой горе стояло неукрепленное поселение, отгороженное только в одной части у дороги частоколом и небольшими деревянными воротами. За ними крыши небольших домишек-землянок, уже не встречающихся на территории Смоленска и Новгорода. На большой горе виден заложенный полупостроенный «детинец», тоже деревянный. Там, видимо, «князь» и сидит. Артиллерийский тягач с одного удара повалил ворота, которые охрана из десятка пеших воев открывать отказалась, но мечи не обнажила, а луки у них так и остались в колчанах. Просто проверяли решимость действовать. Короткие переговоры, одного из воев отправляем на большую гору, как парламентера. В ответ из ворот детинца вышло двое монахов византийских. Осеняют воя крестом, тот плюется, но ведет эту пару ко мне. Монахи валятся на колени, знают, сукины дети, чье мясо попытались съесть!
– Господин великий Пра-консул! Князь Кий решил принять христианство и подарил город императору Михаилу.
– Давно подарил? Дарственная где?
– Вот дарственная!
– А где печать и подпись Михаила? И почему самозванец дарит мое имущество моему вассалу? Куар – не князь, а воевода, изнасиловавший княгиню Мирославу, и выдавший своего ребенка за ребенка князя Любеча. Его сынишка низложен и сбежал на Волынь. Мы пришли низложить самозванца и привести сей город к роте мне, князю Владимирскому, Новгородскому, Изборскому, Смоленскому и прочая, прочая, прочая. Его «дарственная» пойдет в огонь вместе с отступником. Вас, подбивавших его на преступление, утопят в Днепре. Взять! Вой! Сходи еще раз к воротам, передай мои слова. У Куара есть кварта времени, чтобы открыть ворота и сдаться. Вот, пока я пью пиво. Начну, когда ты подойдешь к воротам. Дружинникам передай, что ни один в живых не останется, если не откроют. Всех спалю. Готовьте минометы!
Ворота не открыли, вой пошел обратно и, когда тот отошел на сто шагов, я махнул рукой начать пристрелку. Одной, взорвавшейся с небольшим недолетом, мины перед воротами хватило, чтобы их широко распахнули. Увы, переговорить с человеком – «основателем Киева» мне не довелось. Он бросился с башни головой вниз. Знал, что поляне и северяне его не пощадят. Мирослава была жива, и ей, уже пожилой женщине, были отданы княжеские почести. Она поставила свою подпись под документом, называвшем ее сына Леха лжецом. Никакого отношения к последнему князю Любечскому он не имел. Она стала первой женщиной – посадником. Не стоило обижать вдову. Еще один «князь» Ментей тайно покинул Переяславль, и исчез, так нигде более и не проявившись. После такой, даже не знаю, как её назвать, «победы», Славянский Союз был восстановлен на всей территории, и под единым управлением. Больше никаких «претендентов» не оказалось, во всех городах правили «посадники» – посаженные люди. «Губернаторы» или «мэры». Терпеть не могу эти названия.
Еще раз убедился, что «все врут календари». Город заложен северянами почти два века назад. Сам город развивался слабо, да этого и не требовалось, зато причалов много и складов на правом, полянском, берегу Днепра. И ничего, Переяславль – полянский город, но стоит на левобережье. Союзные отношения вполне допускали такие вольности с землей. Киев, из-за гор, было удобнее оборонять, а левый берег тут низкий и болотистый. И река мелкая в тех местах. Издревле местные торговали зерном, черноземы начинаются от Сожи. «Киевской» Руси, увы, не было. Все эти земли считались Любечскими, но «варяги» и монахи стерли эти имена с листов «истории». Варягов интересовали не эти места, а возможность организовывать походы на богатейшую империю. Заставить ее откупаться данью. Но ромеев они побаивались, поэтому решили немного укрупнить и укрепить город. Но ромеи, вместо того, чтобы драться с варварами, запустили к ним монахов, тех же «кириллов» и «мефодиев», включив эти земли, как вассальные, в свою империю. «Русские» монахи активнейшим образом оплачивали вкусную и сытую жизнь метрополии. Я не спорю, этих «кириллов» с собрательниками, попытаются быстренько заменить другими. Поток этот не остановить, но есть способ, чисто экономический. Его и будем применять. Запретами здесь ничего не добьешься, они уйдут в подполье и начнут пестовать тех, кто свалит мою, или подобную моей, власть, и приведет к столу тех, кто будет давать им возможность грабить народ. Не случайно же «папа» мог «не помазать» на царствие, то есть, не позволить законному наследнику вступить во власть, если тот чем-то не подходил самому папе. Его слово было решающим. И все подчинялись! До реформаторства. Ничего! Метод мне подсказала сама церковь, а хорошо смеется тот,